(современный вариант)
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
(она же последняя)
Программисты не умирают,
они теряют память...
1. НИКОГДА НЕ ЛЕЗЬТЕ В ЧАТ С НЕИЗВЕСТНЫМИ
Однажды весною, в час небывало хренового коннекта, на Андернете, на
канале #virus, появились два человека. Первый никнэйм, всего из
нескольких букв, имел файрвол и прописанный реалнэйм, второй - сообщал на
запросы левые данные и сидел через прокси.
Первый был не кто иной, как Михаил Александрович Арвиман, председатель
правления одной из крупнейших московских хэккерских ассоциаций,
сокращенно именуемой ШХГ, он же автор занимательных лекций "Хекс в
Голову", а молодой спутник его - известный московский крякер Василий
Пупкин, пишущий под псевдонимом BlackHarc.
Попав на канал, юзеры первым долгом бросились к расплевывающему
направо и налево позорные цветные надписи IRC-боту.
Да, следует отметить первую странность этого страшного майского
вечера. Не только на канале, но и на всем сервере не оказалось ни одного
человека. В тот час, когда уж, кажется, и сил не было байт переслать,
когда DOS-аттаки валили сервер за сервером, пуст был канал.
- Дайте опа, - попросил Арвиман.
- Опа нет, - ответил бот и почему-то обиделся.
- Ну хоть топик менять можно? - сиплым голосом осведомился Пупкин.
- Топика нет, - ответил оп.
- А что можно? - спросил Арвиман.
- Можно надписи писать цветные - сказал бот.
- Ну, давайте, давайте, давайте!..
В канал полетела нехилых размеров реклама ШХГ, написанная огромными
отвратительными красными буквами на зеленом фоне, и в воздухе запахло
кикбаном. Выкинутые с канала, юзеры немедленно полезли в чат.
Тут приключилась вторая странность, касающаяся одного Арвимана. Его
винт внезапно перестал шуметь, стукнул и на мгновенье остановился, потом
завертелся снова, но с тупым скрежещущим звуком из корпуса. Кроме того,
Арвимана охватил необоснованный, но столь сильный страх, что ему
захотелось тотчас же бежать с #virus-а без оглядки. Арвиман тоскливо
пинганул сам себя, не понимая, что его напугало. Он побледнел, вытер лоб
платком, подумал: "Что это со мной? Этого никогда не было... винт
шалит...
я переутомился. Пожалуй, пора бросить все к черту и в МВД..." И тут
пикселы сгустились перед ним, и соткался из этих пикселей прозрачный
гражданин престранного вида. На маленькой головке жокейский картузик,
клетчатый кургузый воздушный же пиджачок... Гражданин ростом в сажень, но
в плечах узок, худ неимоверно, и физиономия, прошу заметить, глумливая.
Жизнь Арвимана складывалась так, что к необыкновенным явлениям он не
привык. Еще более побледнев, он вытаращил глаза и в смятении подумал:
"Этого не может быть!.."
Но это, увы, было, и длинный, сквозь которого видно, гражданин, не
касаясь таскбара, качался на экране и влево и вправо.
Тут ужас до того овладел Арвиманом, что он закрыл глаза. А когда он их
открыл, увидел, что все кончилось, марево растворилось, клетчатый исчез,
а заодно и тупой звук из винта прекратился.
- Фу ты черт! - воскликнул гуру, - ты знаешь, Василий, у меня сейчас
едва удар от жары не сделался! Даже что-то вроде глюка было, - он
поставил смайлик, но в глазах его еще прыгала тревога, и руки дрожали.
Однако постепенно он успокоился, обмахнулся мышиным ковриком и,
произнеся довольно бодро: "Ну-с, итак..." - повел речь.
Речь эта, как впоследствии узнали, шла об Кевине Митнике. Дело в том,
что гуру заказал крякеру для очередной книжки журнала большую
антихакерскую поэму. Эту поэму Василий сочинил, и в очень короткий срок,
но, к сожалению, ею гуру нисколько не удовлетворил. Очертил Пупкин
главное действующее лицо своей поэмы, то есть Митника, очень черными
красками, и тем не менее всю поэму приходилось, по мнению гуру, писать
заново. И вот теперь гуру читал крякеру нечто вроде лекции об Митнике, с
тем чтобы подчеркнуть основную ошибку крякера. Трудно сказать, что именно
подвело Василия - изобразительная ли сила его таланта или полное
незнакомство с вопросом, по которому он собирался писать, - но Митник в
его изображении получился ну совершенно как живой, хотя и не привлекающий
к себе персонаж. Арвиман же хотел доказать крякеру, что главное не в том,
каков был Митник, плох ли, хорош ли, а в том, что Митника-то этого, как
личности, вовсе не существовало на свете и что все рассказы о нем -
простые выдумки, самый обыкновенный миф.
Надо заметить, что гуру был человеком начитанным и очень умело
указывал в своей речи на древних историков, например, на знаменитый
журнал Хакер, даже на вирлист, никогда ни словом не упоминавших о
существовании Митника. Обнаруживая солидную эрудицию, Михаил
Александрович сообщил крякеру, между прочим, и о том, что то место в 15-й
книге, в главе 44-й знаменитых хакзоновских архивов, где говорится о
казни Митника, - есть не что иное, как позднейшая поддельная вставка.
Крякер, для которого все, сообщаемое гуру, являлось новостью,
внимательно слушал Михаила Александровича, уставив на него свои бойкие
зеленые глаза, и лишь изредка икал, шепотом ругая ретрэйны.
- Нет ни одной восточной религии, - говорил Арвиман, в которой, как
правило непорочная дева не произвела бы на свет хакера. И хакеры, не
выдумав ничего нового, точно так же создали своего Митника, которого на
самом деле никогда не было в живых. Вот на это-то и нужно сделать главный
упор...
Высокий тенор Арвимана разносился на пустынном канале, и по мере того,
как Михаил Александрович забирался в дебри, в которые может забираться,
не рискуя свернуть себе шею, лишь очень образованный человек, - крякер
узнавал все больше и больше интересного и полезного и про египетского
Озириса, благостного хакера и сына неба и земли, и про финикийского
хакера Фаммуза, и про Мардука, и даже про менее известного грозного
крякера Вицлипуцли, которого весьма почитали некогда админы в Гондурасе.
Вот как раз в то время, когда Михаил Александрович рассказывал крякеру
о том, как админы лепили из теста фигурку Вицлипуцли, на канале показался
первый человек.
Впоследствии, когда, откровенно говоря, было уже поздно, разные
учреждения представили свои сводки с описанием этого человека. Сличение
их не может не вызвать изумления. Так, в первой из них сказано, что
человек этот имел динамический IP-адрес и сидел под Windows'95. Во второй
- адрес был статический, и сидел он под Win2K. Третья лаконически
сообщает, что особых примет у человека не было.
Приходится признать, что ни одна из этих сводок никуда не годится.
Раньше всего: никаким маздаем описываемый не страдал, а пользовал
Юникс и сидел через прокси. Словом - засранец.
Пройдя мимо канала, на которой помещались гуру и крякер, иностранец
покосился на них, остановился и вдруг уселся на соседнем канале, в двух
байтах от приятелей.
"Еврей", - подумал Арвиман.
"Англичанин, - подумал Пупкин, - ишь, и не тормозит его прокси".
А иностранец окинул пингом сервер, причем стало заметно, что видит это
место он впервые и что оно его заинтересовало.
Он остановил свой взор на остатке позорной красно-зеленой и навсегда
уходящей от Михаила Александровича надписи, снисходительно усмехнулся,
прищурился, руки положил на клавиатуру.
- Ты, Василий, - говорил Арвиман, - очень хорошо и сатирически
изобразил, например, рождение Митника, хэккера, но соль-то в том, что
еще до Митника родился еще ряд хэккеров, как, скажем, Роберт Моррис,
коротко же говоря, ни один из них не рождался и никого не было, в том
числе и Митника, и необходимо, чтобы ты, вместо рождения и, скажем,
крякера интернета, описал нелепые слухи об этом рождении... А то выходит
по твоему рассказу, что он действительно родился!..
Тут Пупкин сделал попытку прекратить замучившие его пинги, задержав
дыхание, и в этот же момент Арвиман прервал свою речь, потому что
иностранец вдруг поднялся и направился к юзерам.
Те поглядели на него удивленно.
- Извините меня, пожалуйста, - заговорил подошедший в иностранной
кодировке, но не коверкая слов, - что я, не будучи знаком, позволяю
себе... Но предмет вашей ученой беседы настолько интересен, что...
Тут он вежливо сменил ник, и друзьям ничего не оставалось, как
отреплить хелло.
"Нет, скорее француз..." - подумал Арвиман.
"Поляк?.." - подумал Пупкин.
Необходимо добавить, что на крякера иностранец с первых же слов
произвел отвратительное впечатление, а Арвиману скорее понравился, то
есть не то чтобы понравился, а... как бы выразиться... заинтересовал, что
ли.
- Разрешите мне присесть? - вежливо попросил иностранец, и приятели
как-то невольно раздвинулись; иностранец опять сменил ник и оказавшись в
листе между ними тотчас вступил в разговор.
- Если я не ослышался, вы изволили говорить, что Митника не было на
свете? - спросил иностранец, обращая к Арвиману свой левый зеленый глаз.
- Нет, вы не ослышались, - учтиво ответил Арвиман, - именно это я и
говорил.
- Ах, как интересно! - воскликнул иностранец.
"А какого черта ему надо?" - подумал Пупкин и нахмурился.
- А вы соглашались с вашим собеседником? - осведомился неизвестный,
повернувшись вправо к Пупкину.
- На все сто! - подтвердил тот, любя выражаться вычурно и фигурально.
- Изумительно! - воскликнул непрошеный собеседник и, почему-то
воровски оглянувшись и пинганув их провайдеров, сказал: простите мою
навязчивость, но я так понял, что вы помимо всего прочего, еще и
пользуетесь антивирусом? - он сделал испуганные глаза и прибавил: -
Клянусь, я никому не скажу.
- Да, мы пользуемся антивирусом, - чуть улыбнувшись испугу интуриста,
ответил Арвиман. - Но об этом можно говорить совершенно свободно.
Иностранец откинулся на спинку скамейки и спросил, даже привизгнув от
любопытства:
- Вы юзеры?!
- Да, мы юзеры, - улыбаясь, ответил Арвиман, а Пупкин подумал,
рассердившись: "Вот прицепился, заграничный ламер!"
- Ох, какая прелесть! - вскричал удивительный иностранец и завертел
головой, пингуя то одного, то другого.
- В нашей стране ламеризм никого не удивляет, - дипломатически вежливо
сказал Арвиман, - большинство нашего населения сознательно и давно
перестало верить сказкам о вирусах.
Тут иностранец отколол такую штуку: встал и пожал изумленному гуру
руку, произнеся при этом слова:
- Позвольте вас поблагодарить от всей души!
- За что это вы его благодарите? - заморгав, осведомился Пупкин.
- За очень важное сведение, которое мне, как путешественнику,
чрезвычайно интересно, - многозначительно подняв палец, пояснил
заграничный чудак.
Важное сведение, по-видимому, действительно произвело на
путешественника сильное впечатление, потому что он испуганно обвел
глазами сервер, как бы опасаясь на каждом канале увидеть по юзеру.
"Нет, он не англичанин..." - подумал Арвиман, а Пупкин подумал: "Где
это он так наловчился писать в win1251, вот что интересно!" - и опять
нахмурился.
- Но, позвольте вас спросить, - после тревожного раздумья спросил
заграничный гость, - как же быть с полиморфными вирусами, коих, как
известно, существует ровно пять?
- Увы! - с сожалением ответил Арвиман, - ни один из этих вирусов
ничего не стоит, и человечество сдало их в архив. Ведь согласитесь, что в
области разума никакого доказательства существования недетектируемого
вируса быть не может.
- Браво! - вскричал иностранец, - браво! Вы полностью повторили мысль
беспокойного старика Лозинского по этому поводу. Но вот курьез: он
начисто вылечил все пять вирусов, а затем, как бы в насмешку над самим
собою, соорудил собственный шестой!
- Вирус Лозинского, - тонко улыбнувшись, возразил образованный гуру, -
также неубедителен. И недаром Данилов говорил, что лозинские рассуждения
по этому вопросу могут удовлетворить только юзеров, а Касперский просто
смеялся над этим вирусом.
Арвиман говорил, а сам в это время думал: "Но, все таки, кто же он
такой? И почему так хорошо говорит в win1251?"
- Взять бы этого Лозинского, да за такие вирусы года на три по 273-ей!
- совершенно неожиданно бухнул Василий.
- Василий! - сконфузившись, шепнул Арвиман.
Но предложение отправить Лозинского по 273-ей не только не поразило
иностранца, но даже привело в восторг.
- Именно, именно, - закричал он, и левый зеленый глаз его, обращенный
к Арвиману, засверкал, - ему там самое место! Ведь говорил я ему тогда за
чаем: "Вы, профессор, воля ваша, что-то нескладное придумали! Оно, может,
и умно, но больно непонятно. Над вами потешаться будут".
Арвиман выпучил глаза. "За чаем... Лозинскому?.. Что это он плетет?" -
подумал он.
- Но, - продолжал иноземец, не смущаясь изумлением Арвимана и
обращаясь к крякеру, - отправить его по 273-ей невозможно по той причине,
что он уже с лишком пять лет пребывает в маразме, и извлечь его оттуда
никоим образом нельзя, уверяю вас!
- А жаль! - отозвался задира-крякер.
- И мне жаль! - подтвердил неизвестный, сверкая глазом, и продолжал: -
но вот какой вопрос меня беспокоит: ежели хакеров нет, то, спрашивается,
кто же управляет жизнью юзерской и всем вообще распорядком на земле?
- Сам юзер и управляет, - поспешил сердито ответил Пупкин на этот,
признаться, не очень ясный вопрос.
- Виноват, - мягко отозвался неизвестный, - для того, чтобы управлять,
нужно, как-никак, иметь точный план на некоторый, хоть сколько-нибудь
приличный срок. Позвольте же вас спросить, как же может управлять юзер,
если он не только лишен возможности составить какой-нибудь план хотя бы
на смехотворно короткий срок, ну, килобайт, скажем, в тысячу, но не может
ручаться даже за свой собственный завтрашний коннект? И, в самом деле, -
тут неизвестный повернулся к Арвиману, - вообразите, что вы, например,
начнете управлять, распоряжаться и другими и собою, вообще, так сказать,
входить во вкус, и вдруг у вас... кхе... кхе... формат винта... - тут
иностранец сладко усмехнулся, как будто мысль о формате винта доставила
ему удовольствие, - да, формат, - жмурясь, как кот, повторил он звучное
слово, - и вот ваше управление закончилось! Ничья судьба, кроме своей
собственной, вас более не интересует. Родные вам начинают лгать, вы, чуя
неладное, бегаете с гарантийным талоном, затем к шарлатанам, а бывает, и
к гадалкам. Как первое и второе, так и третье - совершенно бессмысленно,
вы сами понимаете. И все это кончается трагически: тот, кто еще недавно
полагал, что он чем-то управляет, оказывается вдруг сидящим неподвижно
над дохлым винтом, и окружающие, понимая, что толку от лежащего нет более
никакого, ставят на него твит. А бывает и еще хуже: только что человек
соберется съездить в МВД, - тут иностранец прищурился на Арвимана, -
пустяковое, казалось бы, дело, но и этого совершить не может, потому что
неизвестно почему вдруг возьмет - поскользнется и попадет под сервер!
Неужели вы скажете, что это он сам собою управил так? Не правильнее ли
думать, что управился с ним кто-то совсем другой? - и здесь незнакомец
рассмеялся странным смешком.
Арвиман с великим вниманием слушал неприятный рассказ про формат и
сервер, и какие-то тревожные мысли начали мучить его. "Он не иностранец!
Он не иностранец! - думал он, - он престранный субъект... Но позвольте,
кто же он такой?"
- Вы хотите смотреть порнуху, как я вижу? - неожиданно обратился к
Пупкину неизвестный, - вы какую предпочитаете?
- А у вас разная, что ли есть? - мрачно спросил крякер, у которого
пароли к серверам кончились.
- Какие предпочитаете? - повторил неизвестный.
- Ну, эту, детсткую, www.vxxx.com, - злобно ответил Пупкин.
Незнакомец немедленно вытащил из клипборды пассворд и предложил его
Пупкину:
- www.vxxx.com.
И гуру и крякера не столько поразило то, что нашлелся в клипборде
именно тот пассворд, сколько сам сайт. Он был громадных размеров, весь в
гвестбуках и скриптах, и во фрэймах его при открывании сверкнул синим и
белым огнем бриллиантовый треугольник.
Тут литераторы подумали разно. Арвиман: "Нет, иностранец!", а Пупкин:
"Вот черт его возьми! А?"
Крякер и владелец полезли на сайт, а стеснительный Арвиман отказался.
"Надо будет ему возразить так, - решил Арвиман, - да, человек смертен,
никто против этого и не спорит. А дело в том, что..."
Однако он не успел выговорить этих слов, как заговорил иностранец: -
Да, человек смертен, но это было бы еще полбеды. Плохо то, что он
иногда внезапно смертен, вот в чем фокус! И вообще не может сказать, что
он будет делать в сегодняшний вечер.
"Какая-то нелепая постановка вопроса..." - помыслил Арвиман и
возразил:
- Ну, здесь уж есть преувеличение. Сегодняшний вечер мне известен
более или менее точно. Само собой разумеется, что, если меня не отключит
провайдер...
- Провайдер ни с того ни с сего, - внушительно перебил неизвестный, -
никого и никогда не отключит. В частности же, уверяю вас, вам он ни в
коем случае не угрожает. Вы умрете другой смертью.
- Может быть, вы знаете, какой именно? - с совершенно естественной
иронией осведомился Арвиман, вовлекаясь в какой-то действительно нелепый
разговор, - и скажете мне?
- Охотно, - отозвался незнакомец. Он смерил Арвимана взглядом, как
будто собирался сшить ему костюм, сквозь зубы пробормотал что-то вроде:
"Раз, два... Меркурий во втором доме... луна ушла... шесть - несчастье...
вечер - семь..." - и громко и радостно объявил: - Вас уебет сервером!
Пупкин дико и злобно вытаращил глаза на развязного неизвестного, а
Арвиман спросил, криво усмехнувшись:
- А кто именно? Враги? Интервенты?
- Нет, - ответил собеседник, - русская девушка, студентка.
- Гм... - промычал раздраженный шуточкой неизвестного Арвиман, - ну,
это, извините, маловероятно.
- Прошу и меня извинить, - ответил иностранец, - но это так. Да, мне
хотелось бы спросить вас, что вы будете делать сегодня вечером, если это
не секрет?
- Секрета нет. Сейчас я зайду к себе в МВД, а потом в десять часов
вечера в ШХГе состоится конференция компьютерного андеграунда Взбрык2K, и
я буду на ней председательствовать.
- Нет, этого быть никак не может, - твердо возразил иностранец.
- Это почему?
- Потому, - ответил иностранец и прищуренными глазами поглядел в небо,
где, предчувствуя вечернюю прохладу, бесшумно чертили черные птицы, - что
Аннушка уже подвесила сервер. Так что этот ваш Попрыг2K не состоится.
Тут, как вполне понятно, под липами наступило молчание.
- Простите, - после паузы заговорил Арвиман, поглядывая на мелющего
чепуху иностранца, - при чем здесь сервер... и какая Аннушка?
- Сервер здесь вот при чем, - вдруг заговорил Пупкин, очевидно, решив
объявить незванному собеседнику войну, - вам не приходилось, гражданин,
бывать когда-нибудь в лечебнице для душевнобольных?
- Василий!.. - тихо воскликнул Михаил Александрович.
Но иностранец ничуть не обиделся и превесело рассмеялся.
- Бывал, бывал и не раз! - вскричал он, смеясь, но не сводя
несмеющегося глаза с крякера, - где я только не бывал! Жаль только, что я
не удосужился спросить у профессора, что такое шизофрения. Так что вы уж
сами узнайте это у него, Василий!
- Откуда вы знаете, как меня зовут?
- Помилуйте, Василий , кто же вас не знает? - здесь иностранец вытащил
из кармана вчерашний номер журнала Хакер, и Василий увидел на первой же
странице свое изображение, а под ним свои собственные слова. Но вчера еще
радовавшее доказательство славы и популярности на этот раз ничуть не
обрадовало крякера.
- Я извиняюсь, - сказал он, и лицо его потемнело, - вы не можете
подождать минутку? Я хочу товарищу пару слов сказать.
- О, с удовольствием! - воскликнул неизвестный, - здесь так хорошо на
Андернете, а я, кстати, никуда и не спешу.
- Вот что, Миша, - зашептал крякер, оттащив Арвимана в сторону, - он
никакой не интурист, а злобный вирмэйкер. Это русский эмигрант,
перебравшийся к нам. Спрашивай у него документы, а то уйдет...
- Ты думаешь? - встревоженно шепнул Арвиман, а сам подумал: "А ведь он
прав!"
- Уж ты мне верь, - засипел ему в ухо крякер, - он дурачком
прикидывается, чтобы выспросить кое-что. Ты слышишь, как он в win1251
говорит, - крякер говорил и косился, следя, чтобы неизвестный не удрал, -
идем, задержим его, а то уйдет...
И крякер за руку потянул Арвимана на канал.
Незнакомец постил в канад какой-то текст, PGP-ключ и email.
- Извините меня, что я в пылу нашего спора забыл представить себя вам.
Вот мой PGP-ключ, email и приглашение зайти на Андернет для
консультации, - веско проговорил неизвестный, проницательно глядя на
обоих литераторов.
Те сконфузились. "Черт, все слышал" - подумал Арвиман и вежливым
жестом показал, что в предъявлении документов нет надобности. Пока
иностранец совал их гуру, крякер успел разглядеть в ключе напечатанное
иностранными буквами слова "version 2.6.3", "доцент" и начальную букву
фамилии - двойное "В".
- Очень приятно, - тем временем смущенно бормотал гуру, и иностранец
спрятал документы в карман.
Отношения таким образом были восстановлены, и все трое снова полезли в
чат.
- Вы в качестве консультанта приглашены к нам, доцент? - спросил
Арвиман.
- Да, консультантом.
- Вы - немец? - осведомился Пупкин.
- Я-то?.. - переспросил доцент и вдруг задумался. - Да, пожалуй,
немец... - сказал он.
- Вы в win1251 здорово говорите, - заметил Пупкин.
- О, я вообще полиглот и знаю очень большое количество кодировок, -
ответил доцент.
- А у вас какая специальность? - осведомился Арвиман.
- Я - специалист по черной магии.
"На тебе!" - стукнуло в голове у Михаила Александровича.
- И... и вас по этой специальности пригласили к нам? - заикнувшись
спросил он.
- Да, по этой пригласили, - подтвердил доцент и пояснил: - Тут на
одном сайте обнаружены подлинные исходники вирмэйкера Креатюка, десятого
века, так вот требуется, чтобы я их разобрал. Я единственный в мире
специалист.
- А-а! Вы историк? - с большим облегчением и уважением спросил
Арвиман.
- Я - историк, - подтвердил ученый и добавил ни к селу ни к городу: -
Сегодня вечером на #virus-е будет интересная история!
И опять крайне удивились и гуру и крякер, а доцент поманил обоих к
себе и, когда они наклонились к нему, прошептал:
- Имейте в виду, что Митник существовал.
- Видите ли, доцент, - принужденно улыбнувшись, отозвался Арвиман, -
мы уважаем ваши большие знания, но сами по этому вопросу придерживаемся
другой точки зрения.
- А не надо никаких точек зрения! - ответил странный доцент, - просто
он существовал и больше ничего.
- Но требуется же какое-нибудь доказательство... - начал Арвиман.
- И доказательств никаких не требуется, - ответил доцент и заговорил
негромко, причем его акцент почему-то пропал: - Все просто: в зеленой
форме...
2. БЕСПОНТИЙ ЧЕПЧУГОВ
Был такой герой - у него был гной
Злые песни петь про свою беду
Он всё время орал и с майором воевал
И другим помешал и себя залажал
ГРОБ'87, "Заподло"
В зеленой форме с кровавым подбоем, шаркающей кавалерийской походкой,
ранним утром четырнадцатого числа весеннего месяца нисана в крытую
колоннаду между двумя крыльями дворца Ирода Великого вышел майор отдела Р
МВД Беспонтий Чепчугов.
Более всего на свете майор ненавидел запах перегара, и все теперь
предвещало нехороший день, так как запах этот начал преследовать майора с
рассвета. Майору казалось, что этот запах источают кипарисы и пальмы в
саду, что к запаху кожи и конвоя примешивается проклятая струя. От
флигелей в тылу дворца, где расположилась пришедшая с майором в Интернет
первая когорта двенадцатого молниеносного легиона, заносило дымком в
колоннаду через верхнюю площадку сада, и к горьковатому дыму,
свидетельствовавшему о том, что повара в кентуриях начали гнать самогон,
примешивался все тот же перегарный дух. О хакеры, хакеры, за что вы
наказываете меня?
"Да, нет сомнений! Это она, опять она, непобедимая, ужасная болезнь
похмелье, при которой болит полголовы. От нее нет средств, нет никакого
спасения. Попробую не двигать головой".
На мозаичном полу у фонтана уже было приготовлено кресло, и майор, не
глядя ни на кого, сел в него и протянул руку в сторону.
Секретарь почтительно вложил в эту руку кусок пергамента. Не
удержавшись от болезненной гримасы, майор искоса, бегло проглядел
написанное, вернул пергамент секретарю и с трудом проговорил:
- Подследственный из Галилеи? К тетрарху дело посылали?
- Да, майор, - ответил секретарь.
- Что же он?
- Он отказался дать заключение по делу и смертный приговор Синедриона
направил на ваше утверждение, - объяснил секретарь.
Майор дернул щекой и сказал тихо:
- Приведите обвиняемого.
И сейчас же с площадки сада под колонны на балкон двое админов ввели и
поставили перед креслом майора человека лет двадцати семи. Этот человек
был одет в старые и разорванные голубые джинсы. Голова его была прикрыта
белой повязкой с ремешком вокруг лба, а руки связаны за спиной. Под левым
глазом у человека был большой синяк, в углу рта - ссадина с запекшейся
кровью. Приведенный с тревожным любопытством глядел на майора.
Тот помолчал, потом тихо спросил по-арамейски:
- Так это ты подговаривал народ разрушить российский сегмент Интернет?
Майор при этом сидел как каменный, и только губы его шевелились
чуть-чуть при произнесении слов. Майор был как каменный, потому что
боялся качнуть пылающей адской болью головой.
Человек со связанными руками несколько подался вперед и начал
говорить:
- Добрый человек! Поверь мне...
Но майор, по-прежнему не шевелясь и ничуть не повышая голоса, тут же
перебил его:
- Это меня ты называешь добрым человеком? Ты ошибаешься. В Интернете
все шепчут про меня, что я свирепое чудовище, и это совершенно верно, - и
так же монотонно прибавил: - Кентуриона Крысобоя ко мне.
Всем показалось, что на балконе потемнело, когда кентурион,
командующий особой кентурией, Марк, прозванный Крысобоем, предстал перед
майором.
Крысобой был на голову выше самого высокого из солдат легиона и
настолько широк в плечах, что совершенно заслонил еще невысокое солнце.
Майор обратился к кентуриону по-латыни:
- Преступник называет меня "добрый человек". Выведите его отсюда на
минуту, объясните ему, как надо разговаривать со мной. Но не калечить.
И все, кроме неподвижного майора, проводили взглядом Марка Крысобоя,
который махнул рукою арестованному, показывая, что тот должен следовать
за ним.
Простучали тяжелые сапоги Марка по мозаике, связанный пошел за ним
бесшумно, полное молчание настало в колоннаде, и слышно было, как
ворковали голуби на площадке сада у балкона, да еще вода пела
замысловатую приятную песню в фонтане.
Майору захотелось подняться, подставить висок под струю и так
замереть. Но он знал, что и это ему не поможет.
Выведя арестованного из-под колонн в сад. Крысобой вынул из рук у
легионера, стоявшего у подножия бронзовой статуи, бич и, несильно
размахнувшись, ударил арестованного по плечам. Движение кентуриона было
небрежно и легко, но связанный мгновенно рухнул наземь, как будто ему
подрубили ноги, захлебнулся воздухом, краска сбежала с его лица и глаза
обессмыслились. Марк одною левою рукой, легко, как пустой мешок, вздернул
на воздух упавшего, поставил его на ноги и заговорил гнусаво, плохо
выговаривая арамейские слова:
- Российского майора называть - хозяин. Других слов не говорить.
Смирно стоять. Ты понял меня или ударить тебя?
Арестованный пошатнулся, но совладал с собою, краска вернулась, он
перевел дыхание и ответил хрипло:
- Я понял тебя. Не бей меня.
Через минуту он вновь стоял перед майором.
Прозвучал тусклый больной голос:
- Имя?
- Мое? - торопливо отозвался арестованный, всем существом выражая
готовность отвечать толково, не вызывать более гнева.
Майор сказал негромко:
- Мое - мне известно. Не притворяйся более глупым, чем ты есть. Твое.
- Кевин, - поспешно ответил арестант.
- Прозвище есть?
- Митник.
- Откуда ты родом?
- Из Митино, - ответил арестант, головой показывая, что там, где-то
далеко, направо от него, на севере, есть Митино.
- Кто ты по крови?
- Я точно не знаю, - живо ответил арестованный, - я не помню моих
родителей. Мне говорили, что мой отец был сириец...
- Где ты живешь постоянно?
- У меня нет постоянного жилища, - застенчиво ответил арестант, - я
путешествую из города в город.
- Это можно выразить короче, одним словом - бомж, - сказал майор и
спросил: - Родные есть?
- Нет никого. Я один в мире.
- Знаешь ли грамоту?
- Да.
- Знаешь ли какой-либо язык, кроме BASICа?
- Знаю. Ассемблер.
Вспухшее веко приподнялось, подернутый дымкой страдания глаз уставился
на арестованного. Другой глаз остался закрытым.
Чепчугов заговорил по гречески:
- Так ты собирался разрушить российский интернет и призывал к этому
народ?
Тут арестант опять оживился, глаза его перестали выражать испуг, и он
заговорил по гречески:
- Я, доб... - тут ужас мелькнул в глазах арестанта оттого, что он едва
не оговорился, - я, хозяин, никогда в жизни не собирался разрушать
интернет и никого не подговаривал на это бессмысленное действие.
Удивление выразилось на лице секретаря, сгорбившегося над низеньким
столом и записывающего показания. Он поднял голову, но тотчас же опять
склонил ее к пергаменту.
- Множество разных людей стекается в этот город к празднику. Бывают
среди них юзеры, админы, крякеры и хакеры, - говорил монотонно майор, - а
попадаются и ламеры. Ты, например, ламер. Записано ясно: подговаривал
разрушить интернет. Так свидетельствуют люди.
- Эти добрые люди, - заговорил арестант и, торопливо прибавив: -
хозяин, - продолжал: - Ничему не учились и все перепутали, что я говорил.
Я вообще начинаю опасаться, что путаница эта будет продолжаться очень
долгое время. И все из-за того, что логи кривые.
Наступило молчание. Теперь уже оба больных глаза тяжело глядели на
арестанта
- Повторяю тебе, но в последний раз: перестань притворяться ламером,
сволочь, - произнес Чепчугов мягко и монотонно, - за тобою записано
немного, но записанного достаточно, чтобы тебя повесить.
- Нет, нет, хозяин, - весь напрягаясь в желании убедить, заговорил
арестованный, - ходит, ходит один с козлиным пергаментом и непрерывно
пишет. Но я однажды заглянул в этот лог и ужаснулся. Решительно ничего из
того, что там написано, я не говорил. Я его умолял: сотри ты хакера ради
свой лог! Но он вырвал его у меня из рук и убежал.
- Кто такой? - брезгливо спросил Чепчугов и тронул висок рукой.
- Левий Матвей, - охотно объяснил арестант, - он был сборщиком
податей, и я с ним встретился впервые на дороге в Виффагии, там, где
углом выходит фиговый сад, и разговорился с ним. Первоначально он отнесся
ко мне неприязненно и даже оскорблял меня, то есть думал, что оскорбляет,
называя меня ламером, - тут арестант усмехнулся, - я лично не вижу ничего
дурного в этом звере, чтобы обижаться на это слово...
Секретарь перестал записывать и исподтишка бросил удивленный взгляд,
но не на арестованного, а на майора.
- ...однако, послушав меня, он стал смягчаться, - продолжал Кевин, -
наконец выбросил всю порнуху в трэш и сказал, что пойдет со мной
путешествовать...
Чепчугов усмехнулся одною щекой, оскалив желтые зубы, и промолвил,
повернувшись всем туловищем к секретарю:
- О, Интернет! Чего только не услышишь в нем. Сборщик податей, вы
слышите, выбросил порнуху в трэш!
Не зная, как ответить на это, секретарь счел нужным повторить улыбку
Чепчугова.
- А он сказал, что порнуха ему отныне стала ненавистна, - объяснил
Кевин странные действия Левия Матвея и добавил: - И с тех пор он стал
моим спутником.
Все еще скалясь, майор поглядел на арестованного, затем на солнце,
неуклонно подымающееся вверх над конными статуями гипподрома, лежащего
далеко внизу направо, и вдруг в какой-то тошной муке подумал о том, что
проще всего было бы изгнать с балкона этого странного разбойника,
произнеся только два слова: "повесить его". Изгнать и конвой, уйти из
колоннады внутрь дворца, велеть затемнить комнату, повалиться на ложе,
потребовать холодной воды, жалобным голосом позвать собаку Банга,
пожаловаться ей на похмелье. И мысль об опохмелке вдруг соблазнительно
мелькнула в больной голове майора.
Он смотрел мутными глазами на арестованного и некоторое время молчал,
мучительно вспоминая, зачем на утреннем безжалостном солнцепеке стоит
перед ним арестант с обезображенным побоями лицом, и какие еще никому не
нужные вопросы ему придется задавать.
- Левий Матвей? - хриплым голосом спросил больной и закрыл глаза.
- Да, Левий Матвей, - донесся до него высокий, мучающий его голос.
- А вот что ты все-таки говорил про храм толпе на IRC?
Голос отвечавшего, казалось, колол Чепчугову в висок, был невыразимо
учителен, и этот голос говорил:
- Я, хозяин, говорил о том, что рухнут драйвера старого интернета и
создастся новый драйвер истины. Сказал так, чтобы было понятнее.
- Зачем же ты, бродяга, на IRC смущал народ, рассказывая про драйверы,
о которых ты не имеешь представления? Что такое истина?
И тут майор подумал: "О, хакеры мои! Я спрашиваю его о чем-то ненужном
на суде... мой ум не служит мне больше...". И опять померещилась ему чаша
с темною жидкостью. "Пива мне, пива!"
И вновь он услышал голос:
- Истина прежде всего в том, что у тебя болит голова, и болит так
сильно, что ты малодушно помышляешь о смерти. Ты не только не в силах
говорить со мной, но тебе трудно даже глядеть на меня. И сейчас я
невольно являюсь твоим палачом, что меня огорчает. Ты не можешь даже и
думать о чем-нибудь и мечтаешь только о том, чтобы пришла твоя собака,
единственное, по-видимому, существо, к которому ты привязан. Но мучения
твои сейчас кончатся, голова пройдет.
Секретарь вытаращил глаза на арестанта и не дописал ни слова.
Чепчугов поднял мученические глаза на арестанта и увидел, что солнце
уже довольно высоко стоит над гипподромом, что луч пробрался в колоннаду
и подползает к стоптанным сандалиям Кевина, что тот сторонится от солнца.
Тут майор поднялся с кресла, сжал голову руками, и на красноватом его
бритом лице выразился ужас. Но он тотчас же подавил его своею волею и
вновь опустился в кресло.
Арестант же тем временем продолжал свою речь, но секретарь ничего
более не записывал, а только, вытянув шею, как гусь, старался не
проронить ни одного слова.
- Ну вот, все и кончилось, - говорил арестованный, благожелательно
поглядывая на Чепчугова, - и я чрезвычайно этому рад. Я советовал бы
тебе, хозяин, оставить на время дворец и погулять пешком где-нибудь в
окрестностях, ну хотя бы в садах на Елеонской горе. Гроза начнется, -
арестант повернулся, прищурился на солнце, - позже, к вечеру. Прогулка
принесла бы тебе большую пользу, а я с удовольствием сопровождал бы тебя.
Мне пришли в голову кое-какие новые мысли, которые могли бы, полагаю,
показаться тебе интересными, и я охотно поделился бы ими с тобой, тем
более что ты производишь впечатление очень умного человека.
Секретарь смертельно побледнел и уронил свиток на пол.
- Беда в том, - продолжал никем не останавливаемый связанный, - что ты
слишком замкнут и окончательно потерял веру в людей. Ведь нельзя же,
согласись, поместить всю свою привязанность в компьютер. Твоя жизнь
скудна, хозяин, - и тут говорящий позволил себе улыбнуться.
Секретарь думал теперь только об одном, верить ли ему ушам своим или
не верить. Приходилось верить. Тогда он постарался представить себе, в
какую именно причудливую форму выльется гнев вспыльчивого майора при этой
неслыханной дерзости арестованного. И этого секретарь представить себе не
мог, хотя и хорошо знал майора.
Тогда раздался сорванный, хрипловатый голос майора, по-латыни
сказавшего:
- Развяжите ему руки.
Один из конвойных легионеров стукнул копьем, передал его другому,
подошел и снял веревки с арестанта. Секретарь поднял свиток, решил пока
что ничего не записывать и ничему не удивляться.
- Сознайся, - тихо по-гречески спросил Чепчугов, - ты великий хакер?
- Нет, майор, я не хакер, - ответил арестант, с наслаждением потирая
измятую и опухшую багровую кисть руки.
Круто, исподлобья Чепчугов буравил глазами арестанта, и в этих глазах
уже не было мути, в них появились всем знакомые искры.
- Я не спросил тебя, - сказал Чепчугов, - ты, может быть, знаешь и C++
?
- Да, знаю, - ответил арестант.
Краска выступила на желтоватых щеках Чепчугова, и он спросил
по-латыни:
- Как ты узнал, что я хотел позвать собаку?
- Это очень просто, - ответил арестант по-латыни, - ты водил рукой по
воздуху, - арестант повторил жест Чепчугова, - как будто хотел погладить,
и губы...
- Да, - сказал Чепчугов.
Помолчали, потом Чепчугов задал вопрос по-гречески:
- Итак, ты хакер?
- Нет, нет, - живо ответил арестант, - поверь мне, я не хакер.
- Ну, хорошо. Если хочешь это держать в тайне, держи. К делу это
прямого отношения не имеет. Так ты утверждаешь, что не призывал
разрушить... или поджечь, или каким-либо иным способом уничтожить файлы?
- Я, хозяин, никого не призывал к подобным действиям, повторяю. Разве
я похож на слабоумного?
- О да, ты не похож на слабоумного, - тихо ответил майор и улыбнулся
какой-то страшной улыбкой, - так поклянись, что этого не было.
- Чем хочешь ты, чтобы я поклялся? - спросил, очень оживившись,
развязанный.
- Ну, хотя бы жизнью твоею, - ответил майор, - ею клясться самое
время, так как она висит на волоске, знай это!
- Не думаешь ли ты, что ты ее подвесил, хозяин? - спросил арестант, -
если это так, ты очень ошибаешься.
Чепчугов вздрогнул и ответил сквозь зубы:
- Я могу перерезать этот волосок.
- И в этом ты ошибаешься, - светло улыбаясь и заслоняясь рукой от
солнца, возразил арестант, - согласись, что перерезать волосок уж наверно
может лишь тот, кто подвесил?
- Так, так, - улыбнувшись, сказал Чепчугов, - теперь я не сомневаюсь в
том, что праздные зеваки в Интернете ходили за тобою по пятам. Не знаю,
кто подвесил твой язык, но подвешен он хорошо. Кстати, скажи: верно ли,
что ты явился на IRC через прокси, сопровождаемый толпою черни, кричавшей
тебе приветствия как бы некоему пророку? - тут майор указал на дискету с
логом.
Арестант недоуменно поглядел на майора.
- У меня и интернета-то никакого нет, хозяин, - сказал он. - Пришел я
в на IRC точно через прокси, но из интернет-кафе, в сопровождении одного
админа, и никто мне ничего не кричал, так как никто меня тогда на
#virus-е не знал.
- А теперь скажи мне, что это ты все время употребляешь слова "Добрые
люди"? Ты всех, что ли, так называешь?
- Всех, - ответил арестант, - злых людей нет на свете.
- Впервые слышу об этом, - сказал Чепчугов, усмехнувшись, - но, может
быть, я мало знаю жизнь! Можете дальнейшее не записывать, - обратился он
к секретарю, хотя тот и так ничего не записывал, и продолжал говорить
арестанту: - В какой-нибудь из ламерских книг ты прочел об этом?
- Нет, я своим умом допер до этого.
- И ты проповедуешь это?
- Да.
В это время в колоннаду стремительно влетела ласточка, сделала под
золотым потолком круг, снизилась, чуть не задела острым крылом лица
медной статуи в нише и скрылась за капителью колонны. Быть может, ей
пришла мысль вить там гнездо.
В течение ее полета в светлой теперь и легкой голове майора сложилась
формула. Она была такова: хозяин разобрал дело бродячего хакера Кевина по
кличке Митник, и состава преступления в нем не нашел. В частности, не
нашел ни малейшей связи между действиями Кевина и DOS-атаками,
происшедшими в Интернете недавно. Бродячий хакер оказался душевнобольным.
Вследствии этого смертный приговор Митнику, вынесенный малым Синедрионом,
майор не утверждает. Но ввиду того, что безумные, утопические речи
Митника могут быть причиною волнений на IRC, майор удаляет Кевин из
Интернета и подвергает его заключению в отделе Р в локальной сети, то
есть именно там, где резиденция майора.
Оставалось это продиктовать секретарю.
Крылья ласточки фыркнули над самой головой хозяина, птица метнулась к
чаше фонтана и вылетела на волю. Майор поднял глаза на арестанта и
увидел, что возле того столбом загорелась пыль.
- Все о нем? - спросил Чепчугов у секретаря.
- Нет, к сожалению, - неожиданно ответил секретарь и подал Чепчугову
другую дискету.
- Что еще там? - спросил Чепчугов и нахмурился.
Прочитав поданное, он еще более изменился в лице. Темная ли кровь
прилила к шее и лицу или случилось что-либо другое, но только кожа его
утратила желтизну, побурела, а глаза как будто провалились.
Опять-таки виновата была, вероятно, кровь, прилившая к вискам и
застучавшая в них, только у майора что-то случилось со зрением. Так,
померещилось ему, что голова арестанта уплыла куда-то, а вместо нее
появилась другая. На этой плешивой голове сидел редкозубый золотой венец;
на лбу была круглая язва, разъедающая кожу и смазанная мазью; запавший
беззубый рот с отвисшей нижней капризною губой. Чепчугову показалось, что
исчезли розовые колонны балкона и кровли вдали, внизу за садом, и все
утонуло вокруг в густейшей зелени Капрейских садов. И со слухом
совершилось что-то странное-как будто вдали проиграли негромко и грозно
трубы и очень явственно послышался носовой голос, надменно тянущий слова:
"закон об оскорблении величества..."
Мысли понеслись короткие, бессвязные и необыкновенные: "погиб!",
потом: "погибли!..". И какая-то совсем нелепая среди них о каком-то
долженствующем непременно быть - и с кем?! - бессмертии, причем
бессмертие почему-то вызывало нестерпимую тоску.
Чепчугов напрягся, изгнал видение, вернулся взором на балкон, и опять
перед ним оказались глаза арестанта.
- Слушай, Митник, - заговорил майор, глядя на Кевина как-то странно:
лицо майора было грозно, но глаза тревожны, - ты когда-либо говорил
что-нибудь о великом и.о.президента? Отвечай! Говорил?.. или... не...
говорил? - Чепчугов протянул слово "не" несколько больше, чем это
полагается на суде, и послал Кевин в своем взгляде какую-то мысль,
которую как бы хотел внушить арестанту.
- Правду говорить легко и приятно, - заметил арестант.
- Мне не нужно знать, - придушенным, злым голосом отозвался Чепчугов,
- приятно или неприятно тебе говорить правду. Но тебе придется ее
говорить. Но, говоря, взвешивай каждое слово, если не хочешь не только
неизбежной, но и мучительной смерти.
Никто не знает, что случилось с майором МВД, но он позволил себе
поднять руку, как бы заслоняясь от солнечного луча, и за этой рукой, как
за щитом, послать арестанту какой-то намекающий взор.
- Итак, - говорил он, - отвечай, знаешь ли ты некоего Иуду из Кириафа,
и что именно ты говорил ему, если говорил, о кесаре?
- Дело было так, - охотно начал рассказывать арестант, - позавчера
вечером я познакомился в сети с одним молодым человеком, который назвал
себя Иудой из города Кириафа. Он пригласил меня к себе в дом в нижнем
городе и угостил...
- Добрый человек? - спросил Чепчугов, и дьявольский огонь сверкнул в
его глазах.
- Очень добрый и любознательный человек, - подтвердил арестант, - он
высказал величайший интерес к моим мыслям, принял меня весьма радушно...
- Светильники зажег... - сквозь зубы в тон арестанту проговорил
Чепчугов, и глаза его при этом мерцали.
- Да, - немного удивившись осведомленности майора, продолжал Кевин, -
попросил меня высказать свой взгляд на государственную власть. Его этот
вопрос чрезвычайно интересовал.
- И что же ты сказал? - спросил Чепчугов, - или ты ответишь, что ты
забыл, что говорил? - о в тоне Чепчугова была уже безнадежность.
- В числе прочего я говорил, - рассказывал арестант, - что всякая
власть является насилием над людьми и что настанет время, когда не будет
власти ни кесарей, ни какой-либо иной власти. Человек перейдет в царство
истины и справедливости, где вообще не будет надобна никакая власть.
- Далее!
- Далее ничего не было, - сказал арестант, - тут вбежали люди, стали
меня вязать и повели в тюрьму.
Секретарь, стараясь не проронить ни слова, быстро чертил на пергаменте
слова.
- На свете не было, нет и не будет никогда более великой и прекрасной
для людей власти, чем власть Билла Гейца! - сорванный и больной голос
Чепчугова разросся.
Майор с ненавистью почему-то глядел на секретаря и конвой.
- И не тебе, безумный преступник, рассуждать о ней! - тут Чепчугов
вскричал: - Вывести конвой с балкона! - и, повернувшись к секретарю,
добавил: - Оставьте меня с преступником наедине, здесь государственное
дело.
Конвой поднял копья и, мерно стуча подкованными калигами, вышел с
балкона в сад, а за конвоем вышел и секретарь.
Молчание на балконе некоторое время нарушала только песня воды в
фонтане. Чепчугов видел, как вздувалась над трубочкой водяная тарелка,
как отламывались ее края, как падали струйками.
Первым заговорил арестант:
- Я вижу, что совершается какая-то беда из-за того, что я говорил с
этим юношей из Кириафа. У меня, хозяин, есть предчувствие, что с ним
случится несчастье, и мне его очень жаль.
- Я думаю, - странно усмехнувшись, ответил майор, - что есть еще
кое-кто на свете, кого тебе следовало бы пожалеть более, чем Иуду из
Кириафа, и кому придется гораздо хуже, чем Иуде! Итак, люди, которые, как
я вижу, - майор указал на изуродованное лицо Кевина, - тебя били за твои
проповеди, и, наконец, грязный предатель Иуда - все они добрые люди?
- Да, - ответил арестант.
- И настанет царство истины?
- Настанет, хозяин, - убежденно ответил Кевин.
- Оно никогда не настанет! - вдруг закричал Чепчугов таким страшным
голосом, что Кевин отшатнулся. Он еще повысил сорванный командами голос,
выкликая слова так, чтобы их слышали в саду: - Преступник! Преступник!
Преступник!
А затем понизив, голос, он спросил:
- Кевин Митник, веришь ли ты в каких-нибудь хакеров?
- Хакер один, - ответил Кевин, - в него я верю.
- Так помолись ему! Покрепче помолись! Впрочем, - тут голос Чепчугова
сел, - это не поможет. Жены нет? - почему-то тоскливо спросил Чепчугов,
не понимая, что с ним происходит.
- Нет, я один.
- Ненавистный город, - вдруг почему-то пробормотал майор и передернул
плечами, как будто озяб, а руки потер, как бы обмывая их, - если бы тебя
зарезали перед твоим свиданием с Иудою из Кириафа, право, это было бы
лучше.
- А ты бы меня отпустил, хозяин, - неожиданно попросил арестант, и
голос его стал тревожен, - я вижу, что меня хотят убить.
Лицо Чепчугова исказилось судорогой, он обратил к Кевину воспаленные,
в красных жилках белки глаз и сказал:
- Ты полагаешь, несчастный, что российский майор отпустит человека,
говорившего то, что говорил ты? О, хакеры, хакеры! Или ты думаешь, что я
готов занять твое место? Я твоих мыслей не разделяю! И слушай меня: если
с этой минуты ты произнесешь хотя бы одно слово, заговоришь с кем-нибудь,
берегись меня! Повторяю тебе: берегись.
- Хозяин...
- Молчать! - вскричал Чепчугов и бешеным взором проводил ласточку,
опять впорхнувшую на балкон, - ко мне! - крикнул Чепчугов.
И когда секретарь и конвой вернулись на свои места, Чепчугов объявил,
что утверждает смертный приговор, вынесенный в собрании Малого Синедриона
преступнику Кевину Митнику, и секретарь записал сказанное Чепчуговом.
По знаку майора вокруг Кевина сомкнулся конвой и вывел его с балкона.
Затем перед майором предстал стройный, светлобородый красавец со
сверкающими на груди львиными мордами, с орлиными перьями на гребне
шлема, с золотыми бляшками на портупее меча, в зашнурованной до колен
обуви на тройной подошве, в наброшенном на левое плечо багряном плаще.
Это был командующий легионом легат. Его майор спросил о том, где сейчас
находится себастийская когорта. Легат сообщил, что себастийцы держат
оцепление на площади перед гипподромом, где будет объявлен народу
приговор над преступниками.
Тогда майор распорядился, чтобы легат выделил из штрафной роты двух
рядовых. Один из них должен будет конвоировать преступников, повозки с
приспособлениями для казни и палачей при отправлении на Лысую Гору, а по
прибытии на нее войти в верхнее оцепление. Другой же должен быть сейчас
же отправлен на Лысую Гору и начинать оцепление немедленно. Для этой же
цели, то есть для охраны горы, майор попросил легата отправить
вспомогательный кавалерийский полк - сирийскую алу.
Когда легат покинул балкон, майор приказал секретарю пригласить
президента Синедриона, двух членов его и начальника стражи Интернета во
дворец, но при этом добавил, что просит устроить так, чтобы до совещания
со всеми этими людьми он мог говорить с президентом раньше и наедине.
Приказания майора были исполнены быстро и точно, и солнце, с какой-то
необыкновенною яростью сжигавшее в эти дни Интернет, не успело еще
приблизиться к своей наивысшей точке, когда на верхней террасе сада у
двух мраморных белых львов, стороживших лестницу, встретились майор и
исполняющий обязанности президента Синедриона первосвященник Иудейский
Иосиф Каифа.
В саду было тихо. Но, выйдя из-под колоннады на заливаемую солнцем
верхнюю площадь сада с пальмами на чудовищных слоновых ногах, площадь с
которой перед майором развернулся весь ненавистный ему Интернет с
висячими мостами, крепостями и - самое главное - с не поддающейся
никакому описанию глыбой мрамора с золотою драконовой чешуею вместо крыши
- храмом Интернетском, - острым слухом уловил майор далеко и внизу, там,
где каменная стена отделяла нижние террасы дворцового сада от городской
площади, низкое ворчание, над которым взмывали по временам слабенькие,
тонкие не то стоны, не то крики.
Майор понял, что там на площади уже собралась несметная толпа
взволнованных последними беспорядками жителей Интернета, что эта толпа в
нетерпении ожидает вынесения приговора и что в ней кричат беспокойные
спаммеры.
Майор начал с того, что пригласил первосвященника на балкон, с тем
чтобы укрыться от безжалостного зноя, но Каифа вежливо извинился и
объяснил, что сделать этого не может. Чепчугов накинул капюшон на свою
чуть лысеющую голову и начал разговор. Разговор этот шел по-гречески.
Чепчугов сказал, что он разобрал дело Кевина Митника и утвердил
смертный приговор.
Все было кончено, и говорить более было не о чем, Митник уходил
навсегда, и страшные, злые глюки майора некому излечить, от них нет
средства кроме смерти. Но не эта мысль поразила сейчас Чепчугова. Все та
же непонятная тоска, что уже приходила на балконе, пронизала все его
существо. Он тотчас постарался ее объяснить, и объяснение было странное:
показалось смутно майору, что он чего-то не договорил с осужденным, а
может быть, чего-то не дослушал.
Чепчугов прогнал эту мысль, и она улетела в одно мгновение, как и
прилетела. Она улетела, а тоска осталась необъясненной, ибо не могла же
ее объяснить мелькнувшая как молния и тут же погасшая какая-то короткая
другая мысль: "Бессмертие... пришло бессмертие..." Чье бессмертие пришло?
Этого не понял майор, но мысль об этом загадочном бессмертии заставила
его похолодеть на солнцепеке.
- Хорошо, - сказал Чепчугов, - да будет так.
Тут он оглянулся, окинул взором видимый ему мир и удивился происшедшей
перемене. Пропал отягощенный розами куст, пропали кипарисы, окаймляющие
верхнюю террасу, и гранатовое дерево, и белая статуя в зелени, да и сама
зелень. Поплыла вместо этого всего какая-то багровая гуща, в ней
закачались водоросли и двинулись куда-то, а вместе с ними двинулся и сам
Чепчугов. Теперь его уносил, удушая и обжигая, самый страшный гнев, гнев
бессилия.
- Тесно мне, - вымолвил Чепчугов, - тесно мне!
Он холодною влажною рукою рванул пряжку с ворота плаща, и та упала на
песок.
- Сегодня душно, где-то идет гроза, - отозвался Каифа, не сводя глаз с
покрасневшего лица майора и предвидя все муки, которые еще предстоят. "О,
какой страшный месяц нисан в этом году!"
- Нет, - сказал Чепчугов, - это не оттого, что душно, а тесно мне
стало с тобой, Каифа, - и, сузив глаза, Чепчугов улыбнулся и добавил: -
Побереги себя, первосвященник.
Темные глаза первосвященника блеснули, и, не хуже, чем ранее майор, он
выразил на своем лице удивление.
- Что слышу я, майор? - гордо и спокойно ответил Каифа, - ты угрожаешь
мне после вынесенного приговора, утвержденного тобою самим? Может ли это
быть? Мы привыкли к тому, что российский майор выбирает слова, прежде чем
что-нибудь сказать. Не услышал бы нас кто-нибудь?
Чепчугов мертвыми глазами посмотрел на первосвященника и, оскалившись,
изобразил улыбку.
- Что ты, первосвященник! Кто же может услышать нас сейчас здесь?
Разве я похож на юного бродячего юродивого, которого сегодня казнят?
Мальчик ли я, Каифа? Знаю, что говорю и где говорю. Оцеплен сад, оцеплен
дворец, так что и вирус не проникнет ни в какую щель! Да не только вирус,
не проникнет даже этот, как его... из города Кириафа. Кстати, ты знаешь
такого, первосвященник? Да... Если бы такой проник сюда, он горько
пожалел бы себя, в этом ты мне, конечно, поверишь? Так знай же, что не
будет тебе, первосвященник покоя! Ни тебе, ни народу твоему, - и Чепчугов
указал вдаль направо, туда, где в высоте пылал храм, - это я тебе говорю
- Чепчугов Беспонтийский, всадник Золотое Копье!
- Знаю, знаю! - бесстрашно ответил чернобородый Каифа, и глаза его
сверкнули. Он вознес руку к небу и продолжал: - Знает народ интернетский,
что ты ненавидишь его лютой ненавистью и много мучений ты ему причинишь,
но вовсе ты его не погубишь! Защитит его хакер! Услышит нас, услышит
всемогущий кесарь, укроет нас от губителя Чепчугова!
- О нет! - воскликнул Чепчугов, и с каждым словом ему становилось все
легче и легче: не нужно было больше притворяться, не нужно было подбирать
слова, - Слишком много ты жаловался кесарю на меня, и настал теперь мой
час, Каифа! Теперь полетит весть от меня, да не наместнику в Антиохию и
не в Рим, а прямо на Капрею, самому и.о. президента, весть о том, как вы
заведомых мятежников в Интернете прячете от смерти. И не водою из
Соломонова пруда, как хотел я для вашей пользы, напою я тогда Интернет!
Нет, не водою! Вспомни, как мне пришлось из-за вас снимать с сайтов
баннеры с вензелями президента, перемещать войска, пришлось, видишь,
самому приехать, глядеть, понимаешь, что у вас тут творится! Вспомни мое
слово, первосвященник. Увидишь ты не одну когорту в Интернете, нет!
Придет под стены города полностью легион хакеров, подойдет крякерская
конница, тогда услышишь ты горький плач и стенания. Пожалеешь ты тогда
что послал на смерть философа с его мирною проповедью.
Лицо первосвященника покрылось пятнами, глаза горели он подобно
майору, улыбнулся, скалясь, и ответил:
- Веришь ли ты, майор, сам тому, что сейчас говоришь? Нет не веришь!
Не мир, не мир принес нам обольститель народа в Интернет, и ты, всадник,
это прекрасно понимаешь. Ты хотел его выпустить затем, чтобы он смутил
народ, дисассемблировал кернел, над верою надругался и подвел народ под
ментовские дубинки! Но я, первосвященник иудейский, покуда жив, не дам на
поругание веру и защищу народ! Ты слышишь, Чепчугов? - и тут Каифа грозно
поднял руку: - Прислушайся, майор!
Каифа смолк, и майор услыхал опять как бы шум моря, подкатывающего к
самым стенам сада Ирода Великого. Этот шум поднимался снизу к ногам и в
лицо майору. А за спиной у него, там, за крыльями дворца, слышались
тревожные трубные сигналы, тяжкий хруст сотен ног, железное бряцание, -
тут майор понял, что российская пехота уже выходит, согласно его приказу,
стремясь на страшный для бунтовщиков и разбойников предсмертный парад.
- Ты слышишь, майор? - тихо повторил первосвященник, - неужели ты
скажешь мне, что все это, - тут первосвященник поднял обе руки, и темный
капюшон свалился с головы Каифы, - вызвал жалкий хакер Кевин Митник?
Майор тыльной стороной кисти руки вытер мокрый, холодный лоб, поглядел
на землю, потом, прищурившись в, небо, увидел, что раскаленный шар почти
над самой его головою, а тень Каифы совсем съежилась у львиного хвоста, и
сказал тихо и равнодушно:
- Дело идет к полудню. Мы увлеклись беседою, а между тем надо
продолжать.
В изысканных выражениях извинившись перед первосвященником, он
попросил его присесть на скамью в тени магнолии и обождать, пока он
вызовет остальных лиц, нужных для последнего краткого совещания, и отдаст
еще одно распоряжение, связанное с казнью.
Каифа вежливо поклонился, приложив руку к сердцу, и остался в саду, а
Чепчугов вернулся на балкон. Там ожидавшему его секретарю он велел
пригласить в сад легата легиона, трибуна когорты, а также двух членов
Синедриона и начальника храмовой стражи, ожидавших вызова на следующей
нижней террасе сада в круглой беседке с фонтаном. К этому Чепчугов
добавил, что он тотчас выйдет и сам, и удалился внутрь дворца.
Пока секретарь собирал совещание, майор в затененной от солнца темными
шторами комнате имел свидание с каким-то человеком, лицо которого было
наполовину прикрыто капюшоном, хотя в комнате лучи солнца и не могли его
беспокоить. Свидание это было чрезвычайно кратко. Майор тихо сказал
человеку несколько слов, после чего он удалился, а Чепчугов через
колоннаду прошел в сад.
Тут все присутствующие тронулись вниз по широкой мраморной лестнице
меж стен роз, источавших одуряющий аромат, спускаясь все ниже и ниже к
дворцовой стене, к воротам, выходящим на большую гладко вымощенную
площадь, в конце которой виднелись колонны и статуи Интернетского
ристалища.
Лишь только группа, выйдя из сада на площадь, поднялась на обширный
царящий над площадью каменный помост, Чепчугов, оглядываясь сквозь
прищуренные веки, разобрался в обстановке. То пространство, которое он
только что прошел, то есть пространство от дворцовой стены до помоста,
было пусто, но зато впереди себя Чепчугов площади уже не увидел - ее
съела толпа. Она залила бы и самый помост, и то очищенное пространство,
если бы тройной ряд себастийских солдат по левую руку Чепчугова и солдат
итурейской вспомогательной когорты по правую - не держал ее.
Итак, Чепчугов поднялся на помост, сжимая машинально в кулаке ненужную
пряжку и щурясь. Щурился майор не оттого, что солнце жгло ему глаза, нет!
Он не хотел почему-то видеть группу осужденных, которых, как он прекрасно
знал, сейчас вслед за ним возводят на помост.
Лишь только белый плащ с багряной подбивкой возник в высоте на
каменном утесе над краем человеческого моря, незрячему Чепчугову в уши
ударила звуковая волна: "Га-а-а..." Она началась негромко, зародившись
где-то вдали у гипподрома, потом стала громоподобной и, продержавшись
несколько секунд, начала спадать. "Увидели меня", - подумал майор. Волна
не дошла до низшей точки и неожиданно опять стала опять вырастать и,
качаясь, поднялась выше первой, и на второй волне, как на морском валу
вскипает пена, вскипел свист и отдельные, сквозь гром различимые, женские
стоны. "Это их ввели на помост... - подумал Чепчугов, - а стоны оттого,
что задавили нескольких женщин, когда толпа подалась вперед".
Он выждал некоторое время, зная, что никакою силой нельзя заставить
умолкнуть толпу, пока она не выдохнет все, что накопилось у нее внутри, и
не смолкнет сама.
И когда этот момент наступил, майор, с криком "Хайль!" выбросил вверх
правую руку, и последний шум сдуло с толпы.
Тогда Чепчугов набрал, сколько мог, горячего воздуха в грудь и
закричал, и сорванный его голос понесло над тысячами голов:
- Именем и.о. президента!
Тут в уши ему ударил несколько раз железный рубленый крик в когортах,
взбросив вверх копья и значки, страшно прокричали солдаты:
- Да здравствует Билл Гейц!
Чепчугов задрал голову и уткнул ее прямо в солнце. Под веками у него
вспыхнул зеленый огонь, от него загорелся мозг, и над толпою полетели
хриплые арамейские слова:
- Четверо преступников, арестованных в Интернете за взлом,
подстрекательства к факапу и оскорбление виндовса, законов и веры,
приговорены к позорной казни - повешению на столбах! И казнь сейчас
совершится на Лысой Горе! Имена преступников - Дисмас, Гестас, Вар-равван
и Митник. Вот они перед вами!
Чепчугов указал вправо рукой, не видя никаких преступников, но зная,
что они там, на месте, где им нужно быть.
Толпа ответила длинным гулом, как бы удивления или облегчения. Когда
же он потух, Чепчугов продолжал:
- Но казнены из них будут только трое, ибо, согласно закону и обычаю,
в честь праздника пасхи одному из осужденных, по выбору малого Синедриона
и по утверждению российской власти, великодушный и.о.президента
возвращает его презренную жизнь!
Чепчугов выкрикивал слова и в то же время слушал, как на смену гулу
идет великая тишина. Теперь ни вздоха, ни шороха не доносилось до его
ушей, и даже настало мгновение, когда Чепчугову показалось, что все
кругом вообще исчезло. Ненавидимый им город умер, и только он один стоит,
сжигаемый отвесными лучами, упершись лицом в небо. Чепчугов еще придержал
тишину, а потом начал выкрикивать:
- Имя того, кого сейчас при вас отпустят на свободу...
Он сделал еще одну паузу, задерживая имя, проверяя, все ли сказал,
потому что знал, что мертвый город воскреснет после произнесения имени
счастливца и никакие дальнейшие слова слышны быть не могут.
"Все? - беззвучно шепнул себе Чепчугов, - все. Имя!"
И, раскатив букву "р" над молчащим городом, он прокричал:
- Вар-равван!
Тут ему показалось, что солнце, зазвенев, лопнуло над ним и залило ему
огнем уши. В этом огне бушевали рев, визги, стоны, хохот и свист.
Чепчугов повернулся и пошел по мосту назад к ступеням, не глядя ни на
что, кроме разноцветных шашек настила под ногами, чтобы не оступиться. Он
знал, что теперь у него за спиною на помост градом летят бронзовые
монеты, финики, что в воющей толпе люди, давя друг друга, лезут на плечи,
чтобы увидеть своими глазами чудо - как человек, который уже был в руках
смерти, вырвался из этих рук! Как легионеры снимают с него веревки,
невольно причиняя ему жгучую боль в вывихнутых на допросе руках, как он,
морщась и охая, все же улыбается бессмысленной сумасшедшей улыбкой.
Он знал, что в это же время конвой ведет к боковым ступеням троих со
связанными руками, чтобы выводить их на дорогу, ведущую на запад, за
город, к Лысой Горе. Лишь оказавшись за помостом, в тылу его, Чепчугов
открыл глаза, зная, что он теперь в безопасности - осужденных он видеть
уже не мог.
Закрываясь от пыли рукой и недовольно морща лицо, Чепчугов двинулся
дальше, устремляясь к воротам дворцового сада, а за ним двинулся легат,
секретарь и конвой.
Было около десяти часов утра.
3. СЕДЬМОЕ ДОКАЗАТЕЛЬСТВО
- Да, было около десяти часов утра, досточтимый Василий, - сказал
доцент.
Крякер провел рукою по лицу, как человек, только что очнувшийся, и
увидел, что на #virus-е вечер.
На каналах появилась публика, но опять-таки на всех каналах, кроме
того, где были наши собеседники.
Небо над Андернетом как бы выцвело, и совершенно отчетливо была видна
в высоте полная луна, но еще не золотая, а белая. Дышать стало гораздо
легче, и голоса под липами звучали мягче, по-вечернему.
"Как же это я не заметил, что он успел сплести целый рассказ?.. -
подумал Пупкин в изумлении, - ведь вот уже и вечер! А может, это и не он
рассказывал, а просто я заснул и все это мне приснилось?"
Но надо полагать, что все-таки рассказывал доцент, иначе придется
допустить, что то же самое приснилось и Арвиману, потому что тот сказал,
внимательно всматриваясь в лицо иностранца:
- Ваш рассказ чрезвычайно интересен, доцент, хотя он и совершенно не
совпадает с евангельскими рассказами.
- Помилуйте, - снисходительно усмехнувшись, отозвался доцент, - уж
кто-кто, а вы-то должны знать, что ровно ничего из того, что написано в
евангелиях, не происходило на самом деле никогда, и если мы начнем
ссылаться на евангелия, как на исторический источник... - Он еще раз
усмехнулся, и Арвиман осекся, потому что буквально то же самое он говорил
Пупкину, идя с тем по сети к #virus-у.
- Это так, - заметил Арвиман, - но боюсь, что никто не может
подтвердить, что и то, что вы нам рассказывали, происходило на самом
деле.
- О нет! Это может кто подтвердить! - начиная говорить ломаным языком,
чрезвычайно уверенно ответил доцент и неожиданно таинственно поманил
обоих приятелей к себе поближе.
Те наклонились к нему с обеих сторон, и он сказал, но уже без всякого
акцента, который у него, черт знает почему, то пропадал, то появлялся:
- Дело в том... - тут доцент пугливо оглянулся и заговорил шепотом, -
что я лично присутствовал при всем этом. И на балконе у Понтия
Чепчугова, и в саду, когда он с Каифой разговаривал, и на помосте, но
только тайно, инкогнито, так сказать, так что прошу вас - никому ни слова
и полный секрет!.. тсс!
Наступило молчание и Арвиман побледнел.
- Вы... вы сколько времени на Андернете? - дрогнувшим голосом спросил
он.
- А я только что сию минуту зашел в сеть, - растерянно ответил доцент,
и тут только приятели догадались заглянуть ему как следует в глаза и
убедились, что левый, зеленый, у него совершенно безумен, а правый -
пуст, черен и мертв.
"Вот тебе все и объяснилось! - подумал Арвиман в смятении, - приехал
сумасшедший немец или только что спятил на #virus-е. Вот так история!"
Да, действительно объяснилось все: и страннейшее чаепитие у покойного
профессора Лозинского, и дурацкие речи про сервер и Аннушку, и
предсказания, и все прочее - доцент был сумасшедший.
Арвиман тотчас сообразил, что следует делать. Откинувшись на спинку
скамьи, он за спиною доцента замигал Пупкину - не противоречь, мол, ему,
- но растерявшийся крякер этих сигналов не понял.
- Да, да, да, - возбужденно говорил Арвиман, - впрочем, все это
возможно! Даже очень возможно, и Беспонтий Чепчугов, и балкон, и тому
подобное... А вы одни приехали или с супругой?
- Один, один, я всегда один, - горько ответил доцент.
- А где же ваши вещи, доцент? - вкрадчиво спрашивал Арвиман, - в
"Метрополе"? Вы где остановились?
- Я? Нигде, - ответил полоумный немец, тоскливо и дико блуждая зеленым
глазом по #virus-у.
- Как? А... где же вы будете жить?
- В вашей квартире, - вдруг развязно ответил сумасшедший и подмигнул.
- Я... я очень рад, - забормотал Арвиман, - но, право, у меня вам
будет неудобно... а в "Метрополе" чудесные номера, это первоклассная
гостиница...
- А вирмэйкеров тоже нет? - вдруг весело осведомился больной у
Василия.
- И вирмэйкеров...
- Не противоречь! - одними губами шепнул Арвиман, обрушиваясь за спину
доцента и гримасничая.
- Нету никаких вирмэйкеров! - растерявшись от всей этой муры вскричал
Василий не то, что нужно, - вот наказание! Перестаньте вы психовать.
Тут безумный расхохотался так, что из липы над головами сидящих
выпорхнул воробей.
- Ну уж это положительно интересно, - трясясь от хохота проговорил
доцент, - что же это у вас, чего ни хватишься, ничего нет! - он перестал
хохотать внезапно и, что вполне понятно при душевной болезни, после
хохота впал в другую крайность - раздражился и крикнул сурово: - Так,
стало быть, так-таки и нету?
- Успокойтесь, успокойтесь, успокойтесь, доцент, - бормотал Арвиман,
опасаясь волновать больного, - вы посидите минуточку здесь с товарищем
Пупкиным, а я только сбегаю на угол, звякну по телефону, а потом мы вас
проводим куда вы хотите. Ведь вы не знаете города...
План Арвимана следует признать правильным: нужно было добежать до
ближайшего телефона-автомата и сообщить в МВД, что вот, мол, приезжий
из-за границы консультант сидит на #virus-е в состоянии явно
ненормальном. Так вот, необходимо принять меры, а то получается какая-то
неприятная чепуха.
- Позвонить? Ну что же, позвоните, - печально согласился больной и
вдруг страстно попросил: - Но умоляю вас на прощанье, поверьте хоть в то,
что вирмэйкеры существуют! О большем я уж вас и не прошу. Имейте в виду,
что на это существует седьмой вирус, и уж самый надежный! И вам он сейчас
будет предъявлен.
- Хорошо, хорошо, - фальшиво-ласково говорил Арвиман и, подмигнув
расстроенному крякеру, которому вовсе не улыбалась мысль караулить
сумасшедшего немца, устремился к выходу с #virus-a.
А доцент тотчас же как будто выздоровел и посветлел.
- Михаил Александрович! - крикнул он вдогонку Арвиману.
Тот вздрогнул, обернулся, но успокоил себя мыслью, что его имя и
отчество известны доценту также из каких-нибудь ньюс-конференций. А
доцент прокричал, сложив руки рупором:
- Не прикажете ли, я велю сейчас дать телеграмму вашему дяде в Киев?
И опять передернуло Арвимана. Откуда же сумасшедший знает о
существовании киевского дяди? Ведь об этом ни в каких газетах, уж
наверно, ничего не сказано. Эге-ге, уж не прав ли Пупкин? А ну как этот
PGP-ключ липовый? Ах, до чего странный субъект. Звонить, звонить! Сейчас
же звонить! Его быстро разъяснят!
И, ничего не слушая более, Арвиман побежал дальше.
Тут у самого выхода на Бронную со скамейки навстречу гуру поднялся в
точности тот самый гражданин, что тогда при свете солнца вылепился из
пикселов на экране. Только сейчас он был уже не воздушный, а
обыкновенный, плотский, и в начинающихся сумерках Арвиман отчетливо
разглядел, что усишки у него, как куриные перья, а кепка клетчатая,
натянутая настолько, что не видны глаза.
Михаил Александрович так и попятился, но утешил себя тем соображением,
что это глупое совпадение и что вообще сейчас об этом некогда размышлять.
- Телефон ищете, гражданин? - треснувшим тенором осведомился клетчатый
тип, сюда пожалуйте! Прямо и выйдете куда надо. С вас бы за указание на
четверть литра... поправиться... бывшему регенту! - кривляясь, субъект
наотмашь снял жокейский свой картузик.
Арвиман не стал слушать попрошайку и ломаку регента, вбежал в
ближайший подъезд, перепрыгивая через две ступеньки вверх...
Спускавшиеся ему на встречу люди несли в руках огромных размеров
Аннушкин сервер, весь в пыли, обвязанный скотчем. В этих-то людей и
врезался Арвиман. Стараясь за что-нибудь ухватиться, он упал навзничь,
несильно ударившись затылком о ступеньки, и успел увидеть в высоте, но
справа или слева - он уже не сообразил, - падающий сервер. Он успел
повернуться на бок, бешеным движением в тот же миг подтянув ноги к
животу, и, повернувшись, разглядел несущееся на него с неудержимой силой
совершенно серое железо корпуса и торчащие в разные стороны кабеля.
Арвиман не вскрикнул, но вокруг него отчаянными голосами завизжали люди.
Тут в мозгу Арвимана кто-то отчаянно крикнул - "неужели?..". Еще раз, и в
последний раз мелькнул свет, но уже разваливаясь на куски, и затем стало
темно.
Сервер накрыл его, и на лестницу выбросило круглый темный предмет.
Скатившись со ступенек, он выпрыгнул из подъезда и покатился по улице.
Это была голова хэккера Арвимана.
КОНЕЦ
Краткое содержание следующих (еще не написанных) серий:
На самом деле Арвиману отрезало не голову, а что-то другое, да и не
столько отрезало сколько раздавило. Короче говоря (и к нашем всеобщему
сожалению), жить, хоть и хреново, но будет. А из подъезда выкатилась не
голова, а буддистский макбан (это такой барабанчик с феньками), которым
настоящие хэккеры с воплями и в диких корчах ползая вокруг, изгоняют злых
духов из компьютера. Но это уже как крайнее средство, когда например не
получается установить линукс, или сломать там какой-нибудь софт. Крякер
Пупкин после догих поисков наконец-то скачал крякер интернета с какой-то
неясной московской борды, но вместо интернета сломался компьютер. Так что
Василий устроился работать в сумасшедшем доме, админом. Иудейский майор
продолжает свою крутую антихэккерскую деятельность - с ухмылкой ставит
клизму детишкам-вирусописателями, устанавливает подслушивающие устройства
в хакерских туалетах, а иногда организует сам себе стильные интервью в
СМИ. Кевин из Митино до сих пор отбывает. А вот таинственный иностранец с
IRC, так нехило подъебнувший Арвимана, исчез - сменил как говорится,
прокси. Канал #virus теперь опустел, только заходят иногда
вирусоколлекторы да дядьки антивирусники, меняются полудохлыми вирусами,
болтают за жизнь, ругают билгейца. И вы тоже заходите. Там и увидимся.
Z0MBiE, http://z0mbie.cjb.net
|
